Поляки и русские. Асимметрия интересов и конфликты ценностей

 

Традиционный для польской политической мысли постулат о различии между плохим российским государством и хорошим народом становится несостоятельным в свете социологических исследований. 

 

Podnieście głos, rycerze,

Niech grzmią wolności śpiewy,

Wstrzęsną się Moskwy wieże.

Wolności pieniem wzruszę

Zimne granity Newy;

I tam są ludzie — i tam mają duszę.

(Вознесите свои голоса, рыцари,

Пусть звучат песни о свободе,

Башни Москвы содрогнутся.

Я встряхну песней о свободе

Холодные граниты Невы;

И там есть люди – и у них есть душа)

 – Так Юлиуш Словацкий призывал русских в „Богородице”. Поэт написал свое юношеское стихотворение в 1830 году, сразу после начала Ноябрьского восстания и за несколько недель до того, как Иоахим Лелевель придумал лозунг „за нашу и вашу свободу”, использованный впервые на демонстрации солидарности с русскими декабристами в Варшаве в январе 1831 года.

Обращения к русским, указывающие на необходимость солидарности в борьбе за свободу, были характерны и для предыдущих польских восстаний, начиная с конфедераций, созданных в поддержку Станислава Лещинского в 1733 году, когда из-за вмешательства России избранный король не смог занять трон. Продолжились они и позже. 

Мнение, что русские могут и должны быть союзниками поляков в борьбе за свободу, и что во всяком случае это порядочные люди, только обманутые их деспотическим правительством, было и остается одним из главных постулатов польского политического мышления и польских представлений о России. Уже сразу после падения Ноябрьского восстания Адам Мицкевич, высмеивая царский режим в своем „Отрывке” из „Дзядов”, выразил сочувствие русскому народу. «Славянский обездоленный народ! Как жаль Тебя, как жаль Твоей мне доли. Твой героизм – лишь героизм  неволи» (1), – писал великий польский поэт. В свою очередь, в период послевоенной зависимости Польши от СССР, когда свободная публицистика по российским вопросам была возможна как правило только в эмиграции, Юлиуш Мерошевский, один из самых выдающихся польских политических писателей, доказывал в „Культуре” необходимость заключения освободительного союза с российской интеллигенцией: Когда мы писали о политике сближения с Россией, мы никогда не имели в виду Брежнева или какого-либо сталиниста. Мы всегда имели в виду прогрессивную российскую интеллигенцию, писателей, ученых и простой русский народ, который ненавидит террор. Мы стремились к сближению с прогрессивной Россией, и было бы неописуемой ошибкой обременять эту Россию преступлениями Брежнева и его аппарата. Было бы неправильно и политически безумно переносить понятную ненависть к сталинским правителям России на все российское общество, которое постоянно поставляет мучеников для сталинского террора. В лагеря и тюрьмы отправляются самые смелые и достойные, и мы должны признать их истинными представителями русского народа. Это люди, которые борются за то же дело, что и мы, и мы обязаны проявить в отношении их свою солидарность в любой ситуации (2).

 

***

Культурные коды передаются из поколения в поколение, и одним из них является ожидание относительно россиян, вытекающее из традиции польской общественно-политической мысли, что они станут реципиентами польских идей свободы, и что их страна при благоприятных обстоятельствах может пойти по пути развития, характерного для стран Центральной и Восточной Европы. Но есть ли у такого развития событий – в любом случае весьма желательного – шансы на реализацию? Или скептики правы, когда говорят, что, «пока свет остается светом, не будет москаль поляку братом»; комментаторы подчеркивающие якобы неизменную имперскую природу России?

Люди, знакомые с Россией, охотно ссылаются на собственный опыт общения с представителями российской элиты, приводя аргументы в пользу той или иной парадигмы мышления. Первая мне, безусловно, ближе, поскольку я не верю в неизменяемость политических систем и человеческой природы, да и взгляд, что в жилах русских есть имперский ген, который делает их невосприимчивыми к идеям свободы, или что – как высмеивал вышеупомянутый Мерошевский (3) – в Кремле был изобретен эликсир имперского бессмертия, меня никогда не убеждал. Однако по мере того, как я лучше узнавал Россию, я также все больше терял иллюзии и переставал быть оптимистом в отношении перспектив скорой реализации сценария демократизации России.  Ибо я ощутил огромный уровень идентификации россиян со своим государством и его имперской политикой в прошлом, а также неспособность различать земли коренной России, и территории, принадлежащие российскому государству. Я понял, что существующее в Польше убеждение, что Россия империю имеет, противоречит мнению большинства россиян, что Россия просто империей есть. Я увидел, как сильное влияние на внешнюю политику оказывает убеждение, что сверхдержавы мол имеют больше прав, чем малые и средние страны. Хорошо притом известно, что изменение менталитета – это задача как минимум на одно поколение.

Более того, многие русские ставят знак равенства между лояльностью государству, являющейся очевидной обязанностью граждан, и лояльностью интересам этого государства, определяемыми деспотической, тоталитарной или авторитарной властью. Оттуда, например, взялось неприятие „оранжевой революции” в Украине, которое я мог ощутить, будучи студентом в Санкт-Петербурге осенью 2004 года.  Лишь спустя некоторое время мне стало ясно, что такое положение дел объясняется, по крайней мере частично, отсутствием или в лучшем случае слабо укоренившимся правом  на сопротивление властям, нарушающим основные гражданские права и свободы. Конечно, оценивая такую позицию сквозь призму ценностей, доминирующих в Польше или Центральной и Восточной Европе, где, например, рокоши, восстания или революции традиционно считались приемлемым средством смены власти, а также сквозь базирующееся на христианстве мировоззрение, подчеркивающее необходимость уважать достоинство человеческой личности, легко убедить себя в цивилизационном и культурном превосходстве нашего региона. Однако в разговоре с русскими выражение такого мнения – вписывающееся в традиции рассуждений XIX века о превосходстве поляков над московитами – обычно вызывает всплеск эмоций и контрпродуктивно для диалога. В свою очередь, без бесед с россиянами, без опыта личных контактов и без знаний о России легко переоценить готовность российского общества к изменениям и к следованию по польскому пути свободы, о чем разные поколения польской элиты мечтали без малого триста лет.

***

Отметим, однако, что любые выводы, основанные на личных наблюдениях, аналитически весьма несовершенны; они сделаны на очень скромной и непредставительной выборке наблюдений. Более авторитетными, чем впечатления, являются опросы общественного мнения. Что же они показывают? Обратимся к нескольким опросам, проведенным недавно по заказу Центра польско-российского диалога и согласия не только в Польше, но и в России, среди россиян – известным Левада-центром (4).

Первое, что бросается в глаза, – это низкий уровень знаний россиян о Польше. Даже спонтанные ассоциации с такими терминами как поляки или Польша по обыкновению  нейтральны, что само по себе, учитывая багаж исторического опыта, культурных контактов и соседства, может быть удивительным. Таким образом, Польша для россиян – это прежде всего другая страна. Лишь в редких случаях возникают автоматические эмоциональные ассоциации: негативные (например, предательство) или позитивные (например, знаменитые поляки). До 86% россиян никогда не были в Польше, а 78% не знают ни одного поляка лично. Кроме того, 72% не смогли назвать ни одного человека, связанного с Польшей. Так, самыми известными поляками в России оказались популярная в коммунистический период певица Анна Герман (4% указаний), Войцех Ярузельский, Лех Валенса и Лех Качиньский (по 3%). 2% респондентов указали на людей из пантеона польских национальных героев (Шопен, Костюшко или Коперник).

Незнание Польши также означает, что осведомленность россиян об историческом прошлом Польши и России ничтожно мала. 43% из тех россиян, которые когда-либо слышали о Катынском расстреле – последних есть 54% – считают, что польские офицеры были убиты немецкими властями. Только 26%, то есть 14% всех респондентов (19% в 2010 году), считают ответственными за это преступление сталинские власти СССР. 

О другой болезненной теме – разделах Речи Посполитой – слышали 55% россиян, но 30% из этой группы даже не знают, что Россия принимала в них участие. А те, кто в курсе, часто пытаются оправдать действия России – 69% россиян считают, что это было хорошо, что Екатерина II присоединила земли современных Украины, Беларуси, Литвы и части Латвии. Следует отметить, что по отношению к разделу Польши, проведённого Германией и СССР в 1939 году, уровень одобрения еще выше – 73%. Респонденты, когда их просили обосновать свое мнение, указывали на якобы имеющееся у России историческое право на украинские и белорусские земли как на земли древней Руси или на убежденность в том, что это правильно и справедливо, когда больший и более сильный может больше (то есть на нормы каменного века). Кроме того, указывалось на мнимый гуманизм, сопровождавший действия СССР, то есть желание защитить соотечественников или соседние народы, или, наконец, на „историческую необходимость”. Некоторые вообще отрицали факт агрессии, приводя потрясающий по силе аргумент, что Россия не была агрессором, потому что российское государство никогда не было и не могло быть агрессором (sic!). Некоторые россияне даже считают, что Польша несет ответственность за Вторую мировую войну – так думают 10%. Отметим, что это новое явление, которое явно является продуктом путинской пропаганды. 

Так, если о самых болезненных для поляков исторических ранах, ответственность за которые несет российское государство, знает меньшинство россиян, то почти 90% слышали о демонтаже памятников солдатам Красной Армии в Польше – теме, регулярно поднимаемой кремлевской пропагандой. К сожалению, только 12% россиян могут понять или солидаризироваться с такой польской позицией, которая истекает из того, что Красная Армия установила в Польше марионеточное просоветское правительство. 

До 45% респондентов считают, что отношение поляков к России плохое или очень плохое, при этом 38% видят причины этого в действиях Польши, столько же винят в равной степени обе стороны, а 18% – Россию. 

Упомянутые выше опросы приносят мало позитива. В принципе, россияне хотят диалога с Польшей – 36% считают, что плохие политические отношения не должны влиять на волю к диалогу, и столько же (35%) полагают, что, по крайней мере в ограниченной степени, диалог должен продолжаться. Очевидно также, что придуманные и распространяемые в царской России клише, призванные оправдать разделы, очернить существующую до конца 18 века Речь Посполитую, работают плохо. Только у каждого шестого россиянина возникают негативные ассоциации с полонизмами „Речь Посполитая” или „пан”, которые часто использовались в царское время в контексте пропаганды об угнетении русского народа, а в советское время – как угнетатели украинского и белорусского народов. Более 20% даже считают термин „пан” положительным. 

Надежду вселяет также то, что среди молодого поколения россиян – до 35 лет – заметно больше антиимпериалистических настроений или взглядов, отмежёвывавшихся от лозунгов советской пропаганды, культивируемых Кремлем. Если „польский” взгляд на историю или на те международные вопросы, которые приводят Россию к конфликту с Западом, разделяют лишь около десятка процентов россиян, то среди молодежи этот процент иногда вдвое выше. Например, процент тех, кто согласен с оценкой, что Красная Армия не освобождала Польшу, составляет 26% среди людей моложе 24 лет и 22% среди людей моложе 35 лет. В то же время это мнение разделяют лишь несколько процентов людей старше 60 лет. 

В целом, однако, результаты социологических исследований приводят к неприятному выводу, что пропагандистские лозунги Кремля, представляющие Польшу как врага и оправдывающие или релятивизирующие преступные действия против Польши в прошлом – и против Украины в настоящем – находят в России благодатную почву. Трезво оценивая ситуацию, можно констатировать, что большинство россиян, размышляя об истории польско-российских отношений, высказывает мнения, основанные на национализме, для которого точкой отсчета является имперская форма российской государственности, и на клише – эффекте путинской или советской пропаганды, а иногда даже политики Российской империи. 

 

***

В Польше, тем временем, существует множество иллюзий относительно русских и России. Те же социологические исследования показывают, например, что 46% поляков считают, что обе стороны несут ответственность за плохое состояние польско-российских отношений (а 9% – что в основном Польша виновата), а среди молодежи до 72% являются „симметристами”. В то же время, хотя 58% поляков считают, что действия России представляют угрозу безопасности Польши, заметное меньшинство, 22%, отрицает это. Почти для каждого третьего поляка (30% респондентов) развитие отношений с Россией важнее, чем с непосредственными соседями – Украиной, Литвой и Беларусью.

Показательно и то, что большая группа поляков считает, что русские не виноваты в агрессивной внешней политике Кремля – соответствующий вопрос был задан респондентам в нескольких вариантах, и в зависимости от его редакции были получены ответы от 41% до 76%, подчеркивающие необходимость различать российское правительство и нацию. В Польше интерес к русской культуре значительно выше, чем к польской культуре в России. В спонтанных ответах Россия заняла пятое место (23% респондентов) – после Италии, Франции, Испании и Германии – как страна с особенно привлекательной культурой. При этом 17% ответили, что знают и интересуются русской культурой, а слабо – еще 65% поляков; отсутствие интереса выявили только 19% респондентов. 

Таким образом, исследование доказывает, что существует значительная асимметрия в интересе обоих народов друг к другу, а также высокая солидарность россиян, абсолютно преобладающая среди представителей старшего поколения, с имперской политикой, проводимой в отношении нашего региона в прошлом, и тенденция в Польше снимать ответственность за действия российского государства с российского общества.  Это часто сопровождается убеждением, возможно, проистекающим из идеализма, характерного для польской политической культуры, а возможно, отражающим критическую оценку внешней политики консервативного правительства „Права и справедливости”, что Польша несет, по крайней мере,  совместную ответственность за плохое состояние отношений. 

Конечно, Россия является и, вероятно, останется соседом Польши, так же как она остается соседом народов, имеющих тесные исторические и культурные связи с Польшей, таких как украинцы и белорусы, и поэтому будет оставаться важным ориентиром для польской политики. Статус России как одного из постоянных членов Совета Безопасности ООН, обладающего ядерным оружием, а значит и разрушительным потенциалом во многих других сферах, также свидетельствует о том, что она будет государством с большими возможностями влиять на международные дела, касающиеся жизненно важных интересов Варшавы. Это означает, что в интересах Польши лежит познание России и оценивание ее рационально – что невозможно без определенной формы диалога, а именно без обмена аргументами и столкновения польских и российских воображений друг о друге. Аналогичным образом, в интересах Польши иметь союзников в России, а учитывая асимметрию потенциальных интересов, это требует действий со стороны польского государства в форме общественной дипломатии, молодежных обменов, стипендий для ученых, учебных поездок для журналистов и т.д. Знание России необходимо и для того, чтобы участвовать и помогать формировать чрезвычайно важные дискуссии о политике в отношении России, которые ведутся в США, странах-членах ЕС и на форуме НАТО. Наконец, традиции солидарности и моральные соображения диктуют, что мы должны помогать российским оппозиционерам, правозащитникам и честным историкам, например, из „Мемориала”, которые расследуют преступления СССР и распространяют знания о советских репрессиях.

Польский взгляд на Россию должен, однако, учитывать очевидные выводы, которые следует сделать из анализа социальной реальности России 2021 г. Парадоксально, но нередко способность давать такие рациональные оценки нарушается из-за позитивного образа русской культуры, созданного в результате влияния великих произведений русской литературы XIX и первой половины XX века, или прекрасных музыкальных произведений, интересных фильмов и театральных представлений, пропитанных верой в гуманистические идеалы человечества. Между тем, российское общество, деморализованное после разрушения советской властью основ традиционной морали и убийства миллионов самых ценных личностей, сегодня страдает от имперских фантомных болей, пытаясь рационализировать причины цивилизационного отставания России. Таким образом, оно становится еще более восприимчивым к пропаганде властей о коварном Западе во главе с США, Великобританией и их восточноевропейскими союзниками, замышляющими интриги и строящими козни против элементарных российских интересов. Значительная часть этого общества не возражает против аннексии территорий других стран (в 2021 году 86% поддержали аннексию Крыма (5), а 65% способны поддержать аннексию Донбасса (6)). Оно одобряет отправку солдат и наемников воевать против стран, которые по мнению российских властей входят в „сферу влияния” России (Грузия (7)), и готово поддерживать таких омерзительных преступников, как Лукашенко (осенью прошлого года 43% россиян были на его стороне, а 18% симпатизировали оппозиции (8)). Россияне в массе своей не только не готовы рисковать значительными акциями протеста в защиту таких смелых общественных лидеров, как находящийся в заключении Алексей Навальный, который, рискуя жизнью, бросил вызов клептократическим циникам из бывшего КГБ, но и большинство не одобряет его деятельность (62% не одобряющих против 14% одобряющих в июле 2021 года (9)).

 Вывод для Польши однозначен – поддерживать или даже повышать интерес к России и русскому языку необходимо, но в первую очередь из-за риска, исходящего от России.   Важно адекватно реагировать на вызовы со стороны нашего восточного соседства, а это значит, что необходимо понять страну, которая в обозримом будущем будет главным источником угрозы для Польши. На востоке Европы мы имеем народ, который, несмотря на значительное меньшинство среди представителей молодого поколения, скорее неприязненно относится к Польше, совсем не знает ее, охотно защищает преступления российского империализма против Польши или не чувствует себя обязанным отвечать за них, и одобряет деяния, неприемлемые с международно-правовой и моральной точки зрения. Тем большего уважения заслуживают российские оппозиционеры, которые в своей борьбе против путинского режима противостоят не только полицейскому аппарату режима, но и значительной части собственного народа. 

Лукаш Адамский

историк и политический аналитик; исследователь польско-советских и польско-украинских отношений; заместитель директора Центра польско-российского диалога и согласия

 1) Адам Мицкевич, Избранная поэзия, Москва 2000, с. 264

2) Juliusz Mieroszewski, Konfrontacja w  Pradze, „Kultura”,1968, październik, s. 3

3) Mieroszewski,  Materiały do refleksji i zadumy, „Kultura,” 1975, nr 6, s. 52

4) Исследование было проведено в 2020 г. и опубликовано в 2020 и 2021 г. Его результаты доступны на сайте www.cprdip.pl Wojna informacyjna i  propaganda historyczna; Obraz Polski w Rosji  przez pryzmat sporów historycznych; Polska-Rosja. Diagnoza społeczna 2020; Polsko-rosyjskie relacje kulturalne; Rosja-Polska. Diagnoza  społeczna  2020;  Polacy o polityce wschodniej

5) https://www.levada.ru/2021/04/26/krym/

6) https://www.levada.ru/2021/04/29/obostrenie-na-yugo-vostoke-ukrainy

7) https://www.levada.ru/2018/08/06/grazhdane-ne-prostili-gruzii-2008-goda/

8) https://www.levada.ru/2020/10/05/protesty-v-belarusi/

9 ) https://www.levada.ru/2021/07/09/otnoshenie-k-alekseyu-navalnomu/

fot. Giennadij Graczew, Wikimedia Commons, CC

Польская версия:

Asymetria zainteresowania i konflikty wartości. Co naprawdę myślą Rosjanie o Polsce i Polacy o Rosji?